Экс-сенатор, советник главы администрации президента РФ в 2002 году Сергей Пугачев прокомментировал эти события в эфире “Радио Свбобода”.
15 лет назад, 26 октября 2002 года, наступила развязка трагедии в Театральном центре на Дубровке. Власти, прервав переговоры с террористами, начали штурм здания с применением неизвестного паралитического газа. В результате этой спецоперации погибли по официальным данным – 130 человек, по данным общественной организации “Норд-Ост” – 174 человека. Чеченские боевики, захватившие в Театральный центр, требовали переговоров с их лидером Асланом Масхадовым и вывода войск из Чечни.
Ведущий программы “Грани времени” Мумин Шакиров: <…> На связи с нами – экс-сенатор, советник главы администрации президента Российской Федерации Владимира Путина в 2002 г. Сергей Пугачев. <…>
Я обращусь к Сергею Пугачеву. Он тогда работал советником руководителя администрации президента Российской Федерации. Мы мало знаем о том, что происходило в Кремле в этот момент, когда принималось решение и о штурме, и об использовании газа.
Сергей Викторович, что вы сейчас вспоминаете, спустя 15 лет, из того периода, когда власти принимали решение по поводу трагедии на Дубровке?
Сергей Пугачев: 15 лет – достаточно большой срок. И в первую очередь хотелось бы принести свои соболезнования людям, которые потеряли близких.
Действительно, я смотрю на эту ситуацию с другой стороны, изнутри. Так сложилось, что когда все это началось, я в тот момент оказался в Кремле. Это было 23-го числа. Конечно, была общая растерянность, в Кремле никто ничего не понимал. Пожалуй, после взрывов домов это было первое глобальное событие, такой теракт. И естественно, к нему никто не был готов.
Мумин Шакиров: Сергей Викторович, я хочу вам напомнить, что до этого был Буденновск, был Дагестан, когда Салман Радуев взял в заложники людей – около 2 тысяч (если мне память не изменяет), а Шамиль Басаев в Буденновске, по-моему, взял в заложники всех тех, кто находился в роддоме. Поэтому опыт-то был.
Сергей Пугачев: Я говорю немножко о другом. Ситуация-то в центре Москвы произошла. И естественно, это выглядит совершенно по-другому изнутри, из Кремля. Конечно, Путин был растерян в этот момент. Он совещался в основном с представителями силовых органов, они пытались выработать какой-то план. Хаотично создавался штаб. То есть складывалось такое впечатление, что люди, которые находились у Театрального центра… там тоже был штаб, там были сотрудники спецслужб, они действовали по какому-то своему плану, а в Кремле это было несколько по-другому. Тем не менее, происходили какие-то события, потом начались трансляции, потом группа НТВ прошла в помещение, что тоже вызвало определенную реакцию.
И это тоже был особый момент. Так сложилось, что это был канал НТВ, а я очень хорошо знал Бориса Йордана, который им тогда руководил. Я его рекомендовал Путину, и Путин попросил меня пригласить его к себе. Он провел с ним долгую беседу. Йордан был растерян, он сказал: “Я не понимаю, спецоперация… Почему мы не должны показывать, снимать?”
То есть с самого начала, конечно, у всех было ощущение, что это обычный теракт, Масхадов им руководит, собственно, ничего другого не происходит. И как освободить, условно, тысячу заложников, было совершенно непонятно. И с учетом такого, что такое количество взрывчатки и так далее.
<…>
Мумин Шакиров: Сегодня Григорий Явлинский написал пост в Facebook, он тоже заходил в Театральный центр, вел переговоры с боевиками. И с его помощью были отпущены на свободу семь человек. И он написал: “Тогда новые власти сделали выбор не в пользу сохранения жизни людей – через два года был Беслан с сотнями погибших, а на силовое решение. Важнее стал принцип “террорист не должен уйти”.
Сергей Викторович, когда было принято решение, что на первом месте не люди, а уничтожение террористов?
Сергей Пугачев: Я думаю, это решение было с самого начала принято. И было понятно, что было важно выиграть время. Силовики предлагали план операции. Было очень сложно подобраться. Были всевозможные попытки. По большому счету, руководил операцией директор ФСБ Патрушев в тот момент, довольно профессиональный человек, понимающий именно в этой части. Я думаю, что в его обязанности, наверное, какая-то гуманитарная часть не входит. Он должен был выполнить. И я думаю, что бойцы в дальнейшем блестяще выполнили приказ. Но зависит, что приказывают…
Меня больше интересует то, что вообще произошло. Прошло 15 лет, но внятно никто не может сказать… Там была Политковская, она говорила какие-то вещи о том, что вообще это была не взрывчатка и так далее. Более того, мы читаем решение московской прокуратуры, где они пишут, что взрыватели не были оснащены батарейками. И вопрос: если газ действовал 10–20 минут, почему не произошло взрыва? То есть очень много вопросов через 15 лет. Все больше возникает ощущение, что это неудачная силовая операция, похожая на “рязанские учения”. В этом проблема.
Я помню, что много говорили, все общались, в Кремле все были в панике. Естественно, мы воспринимали это как реальный теракт и угрозу для людей. И многое было непонятно. Более того, мы же не относились к силовым органам. А основной задачей было, конечно, спасти людей. Тем не менее, власть приняла такое решение. Я разговаривал с Патрушевым, он сказал, что Путин расстроен и растерян, вплоть до того, что готов был записать обращение, что если что-то произойдет, то он уйдет от власти.
Я помню разговор с Сечиным, который мне сказал, что это была его идея – использовать газ в этой операции. Он общался, по-моему, с бывшим командующим химическими войсками, который был уже на пенсии, в отставке в тот момент, и он ему сказал, что газ старый, есть шанс, что он не будет действовать. И Сечин мне сказал: “Тогда я поручил прибавить дозу в 10 раз”. То есть очень много странных вещей, на которые до сих пор нет ответа, и никто не пытается его получить…
Я сегодня пытался перечитать постановление прокуратуры о закрытии уголовного дела в связи с тем, что никого не осталось в живых. Вы представьте, что 40 террористов находятся в зале, и их всех застрелили в одну минуту, только их. Я не говорю о том, что пострадали заложники. Но самое главное, как мы понимаем, и для этого не нужно быть сотрудником спецслужбы, что, естественно, они вам нужны живые, чтобы понять, как и что, откуда и так далее. Хоть один человек остался? Конечно, никого не осталось. Поэтому больше вопросов, чем ответов.
<…>
Мумин Шакиров: Сергей Викторович, понятно, что в таких случаях власть (или государство) очень часто врет, говорит неправду. Вы были внутри. Насколько была разница достоверных сведений, что давали официальные СМИ, и того, что реально происходило в те дни в Кремле? Какова была погрешность вранья?
Сергей Пугачев: Информации о том, что происходило в Кремле, практически не было. Сергей Ястржембский этим занимался…
Мумин Шакиров: Он выходил к журналистам. Выходил и Васильев, замминистра МВД.
Сергей Пугачев: То есть очень многие люди выходили. Но основной задачей было сдержать поток информации, естественно, под благовидным предлогом, что это может как-то повредить проведению спецоперации.
Я абсолютно искренне и по-человечески понимаю людей, которые 15 лет борются за то, чтобы получить компенсацию. Но при этом абсолютно никто ясно не сказал, что произошло, кто эти люди. Мы не знаем половину фамилий. Что это за люди? Откуда они взялись? Как они там оказались? Почему они не взорвали, в конце концов? В заключении прокуратуры написано, что у взрывных устройств не было батареек. Это же странно. Может быть, я несколько с другой стороны смотрю на это, но это просто трагедия. То есть 15 лет речь идет… я понимаю, что люди как минимум хотят получить какую-то компенсацию для того, чтобы жить.
Мумин Шакиров: Но люди хотят и знать правду. Светлана Губарева говорит, что не сходятся подсчеты: сколько было боевиков по факту…
Сергей Пугачев: Понятно, что не сходятся. Но в Кремле в то время тоже царила паника. Вы думаете, что кто-то понимал, кроме, может быть, пяти человек, как и что происходит? Уже после возникли всевозможные версии, идеи по поводу того, как и что происходило. Но в тот момент, естественно, все были в шоке от того, что в центре Москвы происходит теракт, где может погибнуть почти тысяча человек. Но, извините, 15 лет прошло. О чем мы говорим, о какой компенсации Европейского суда по правам человека?! Никто ничего не сказал. Вы посмотрите, что написано в заключении прокуратуры: “Многофакторный характер причин смерти исключает связь между воздействием примененного газа и смертью”.
<…>
Мумин Шакиров: Минздрав назвал формулу государственной тайной. Сергей Викторович, тогда возникал вопрос – людям сказать правду? Там же был вопрос, как применять антидот. Насколько антидот применен вовремя? И насколько он мог помочь спасти тех людей, которые лежали на полу, на асфальте у Театрального центра, в машинах друг на друге? Как вам кажется, почему все-таки власть не хочет рассказать, что это за газ, чтобы те люди, которые подверглись этой газовой атаке во время спасения заложников, могли защитить свое здоровье?
Сергей Пугачев: Я бы вернулся к тому, что говорила одна из заложниц, что очень важно. Люди 15 лет борются за свои права, но при этом они понимают самое важное. Она сказала: “Представьте, там 40 шахидов и шахидок, которые не хотят себя взрывать”. Вы можете представить такую ситуацию? Или требования, которые они выдвигали. Что это за требования? Если мы обратимся к журналистам НТВ, которые пошли, они же вышли оттуда с информацией: “Мы не представляем, что эти люди готовы покончить с собой”. Не говоря уже о том, чтобы взорвать людей, которые находятся в зале. Я предполагаю, что был какой-то канал, может быть, со спецслужбами, как-то это все координировалось.
То есть вопрос об антидоте… кроме того, что мне сказал Сечин про этот газ, что он разговаривал с каким-то военным химиком, который порекомендовал его, но, тем не менее, сказал, что он старый и может не подействовать, – про это больше никто не говорил.
Но я уверяю вас, потому что я общаюсь с людьми, которые участвовали в этом так или иначе, со стороны власти, которые обладают огромной информацией, – на сегодняшний день эта информация не востребована в России. Суды не рассматривают эту ситуацию. Это же не вопрос компенсации. Вопрос в том, что 15 лет, тысяча человек заложников, а мы не понимаем, кто, зачем и почему.
Это же выглядит странно – вывести войска из Чечни. Невозможно за три дня вывести войска из Чечни.
Мумин Шакиров: А рассматривался ли вопрос о переговорах с Асланом Масхадовым? Или это было исключено с самого начала?
Сергей Пугачев: С Масхадовым – нет! Надо вспомнить, что Масхадов был избранным президентом Чечни в то время. И они сказали: “Мы подчиняемся только Масхадову”. То есть речь шла о том, что он руководит этой операцией. Речи о том, чтобы вести переговоры, не было. Немцов и Лужков, будучи мэром Москвы, предложили свои услуги. Ну, Немцова они сами пригласили для беседы, как Политковскую и других. А Лужков сам вызвался. Но при этом Путин запретил им ходить туда. Он сказал: “Не надо вести с ними переговоры!”
<…>
Мумин Шакиров: Сергей Викторович, каковы шансы, что будет какое-то расследование? Или пока у власти нынешняя политическая элита, ничего не произойдет?
Сергей Пугачев: Убежден, что ничего не произойдет в это время. Естественно, никто в этом не заинтересован. Кстати, сейчас во Франции издается книга моих воспоминаний, она захватывает в том числе и этот период времени.